|
«Война, пьянящая землю кровью – Селения!»
Колеблющееся пламя черных свеч, черные одеяния жриц, холодный блеск клинка.
Эрна Ульвунге шагнула вперед, заслоняя принцессу
Стефанию – хотя и знала, что ей, семнадцатилетней девушке, вряд ли выстоять
против опытных и умелых воинов, а они здесь есть. Зато отсюда было видно то,
чего не видела коленопреклоненная принцесса – ритуал веры, которую в Вельтуе называли не иначе
как ужасной и кровавой.
«Узри же свою смерть!»
Высокий, сильный воин преклонил колени. Не покорная жертва, какие, говорят,
приносят здесь едва ли не каждый день, не безвольная игрушка в руках жрицы – он
сам предложил себя Богине. Кто бы она ни была – она получит богатый дар…
«Клинок погружается в воду… Озноб бьет тебя, как плеть…»
Воин склоняет голову – и Ульвунге вслед за ним.
Власть в голосе жрицы завораживает, и уже не отвести взгляда. Больше нет ни
принцессы, ни ее свиты, ни рыцарей Ордена где-то рядом – лишь две застывшие
фигуры в круге черных свеч. В памяти звучат слова молитвы – чужой молитвы чужой
Богине, но почему они так знакомы?
Война, пьянящая землю кровью… Гнев… Боль… Страсть…
Последний бой отца – Ульфа-Оборотня. Он по праву слыл
лучшим воином Севера, не знавшим страха и жалости. Ульф
смеялся в бою, и не было спасения от его меча – странного изогнутого клинка,
выдерживавшего самые страшные удары без единой зазубрины. Многие поглядывали на
меч с завистью, но напрасно – в ту минуту, когда пал Ульф,
клинок в его руке переломился. Не было врагам радости от победы! Слишком многие
последовали за Ульфом к богам – да примет его Белый
Волк!
Боль. Давно зажившая рана словно открылась вновь, и Ульвунге
сжимает зубы. Не забыть. Тогда она была оруженосцем у рыцаря, чье имя так и не
смогла запомнить. Он был много старше, и не она служила ему, а он защищал ее на
дорогах странствий. Но его меч оказался бессилен против разбойничьих стрел. Ульвунге
хранили боги – она была лишь ранена в руку и
сумела ускользнуть. В тот день на ее глазах в последний раз показались слезы –
от утраты того, кто в чужих землях стал ей почти как
отец, а может, просто от боли…
Гнев. Бессильная ярость над телом отца – не отомстить, не
остаться в родных землях, не увидеть гибели врагов. Отец научил ее владеть
мечом, но ей всего пятнадцать… И ярость первого боя,
ярость и восторг одновременно. Ульвунге никогда не
знала имени своего противника – так, праздношатающийся аристократ. Его, видите
ли, позабавил хороший меч на поясе у скромно одетого подростка, и он что-то
съязвил про юнцов, которые в жизни не видели настоящего боя, зато не прочь поохотиться
за трофеями. Эрна Ульвунге, дочь воина, не смогла
такого стерпеть. Даже сейчас у нее потемнело в глазах от гнева, а тогда меч,
подарок отца, словно сам рванулся из ножен. Наверное,
он был неплохим воином, этот наглец, но Ульвунге вел
гнев, и он направил ее руку. Не забыть, как она стояла над убитым врагом,
улыбаясь той самой, отцовской улыбкой. Если Ульф
тогда увидел ее – он может быть доволен дочерью. Не забыть восторга победы. Во
внезапном порыве Ульвунге коснулась клинка губами, и
вкус крови опьянял сильнее вина…
- Эрна! Эрна, не смотри туда! Эрна! Что с тобой?
Франческа Венцони, фрейлина принцессы, схватила Ульвунге за руку. Что ей нужно? Клинок занесен
над жертвой,
сейчас прольется кровь – и Ульвунге ждала этого.
Воспоминания захватили ее, и она чувствовала, как становится самой собой –
воином Севера.
Страсть. Лишь одна мечта, одно стремление осталось у никого
еще не любившей Ульвунге – как воин, найти смерть в
бою. Лишь тогда она соединится с отцом и встанет с ним плечом к плечу в
последней битве, когда Белый Волк сам поведет своих воинов. Есть ли участь
достойнее?.. Скользнув невидящим взглядом по лицу Франчески,
Ульвунге снова смотрит на жрицу и воина. Увидеть,
увидеть все до конца! Неужели этот торжественный ритуал может внушить ужас и
отвращение? Ведь и боги Севера не ждут молитв – их радует ярость битвы и звон
мечей, и кровь воинов – лучшая жертва…
- Не смотри туда! Что с тобой, Эрна?
Ульвунге медленно отводит взгляд. Опять Франческа!
Придется ответить, слишком уж она настойчива. Ну что ж…
- Не знаю, что со мной. Знаю только, что никогда еще мое сердце не билось так
сильно. Война… Гнев… Страсть… Я вспоминаю последний бой отца…
Я вспоминаю свой первый бой… Я помню кровь на своем клинке…
Рука скользнула на рукоять кинжала – не ударить, нет. Просто
ощутить, как пальцы сжимают оружие. Почему принцесса не позволила взять меч?!
Но Франческа ничего не поняла. Она вцепилась в руку Ульвунге:
- Нет! Эрна! Эрна, вернись!
О чем она? Ведь именно сейчас Ульвунге вернулась – к
себе прежней. Нет, никакой Вельтуе не приучить ее к
мирной жизни, не заставить забыть, что она воин. Пусть рассуждают о своем
Свете! Ульвунге видела достаточно, чтобы понять –
здесь правит вера сильных, вера воинов. Ее вера.
«Война, пьянящая землю кровью – Селения!»
И Эрна Ульвунге, неохотно уходя вслед за принцессой,
беззвучно шепчет:
- Спасибо тебе, Богиня воинов!
Через несколько дней в храме
Селении появился листок со стихами – о войне, о гневе, о смерти. И, наверное,
кто-то из жриц Богини вспомнил девушку в мужской одежде с внезапно побледневшим
лицом и странным блеском в глазах…
Гнев… Страсть… Боль… Слова чужой молитвы чужой Богине – но Ульвунге
они знакомы слишком хорошо. В этих словах – ее жизнь.
Гнев. Мрачные стены тюремной камеры, принц Авенир,
строящий планы побега… и растущая глухая ярость. Дипломаты из Вельтуи что-то не поделили с
правительством Аннатари – так при чем тут она, Эрна Ульвунге,
оказавшаяся в этом посольстве почти случайно? Да будь
проклята вся эта дипломатия! Что дальше? Ждать, пока тебя не изберут жертвой
Богине? Ульвунге давно не боится смерти, но лучше все
же умереть в честном бою…
Дверь открывается, и входит жрица Селении. Ульвунге
почти не удивлена, когда она кладет ей руку на плечо и знаком приказывает
следовать за ней. Да, жрицы прочли ее послание и готовы принять ее.
Страсть. Страсть вела Ульвунге,
когда она втайне от принцессы принесла в храм свои стихи. Страсть вела ее и
сейчас. Наконец-то без оглядки на принцессу или кого-либо еще Ульвунге смогла заговорить со
жрицами. Наверное, она была
слишком взволнована, потому и говорила обо всем подряд: о жертвоприношении, о
пьянящем вкусе крови, о своей давней мечте… Но жрицы
слушали ее благосклонно – не то что Франческа. Ульвунге
с радостью узнала, что, доказав свою смелость, сможет стать воином Богини –
искусным и безжалостным. А еще жрицы сказали, что тот, кто шел при жизни путем
Селении, даже не зная ее, все равно по праву займет место в ее войске. Значит, Ульвунге
непременно встретится с отцом – будь то у Богини
или в дальних чертогах Белого Волка… И, уже ни минуты
не колеблясь, она последовала за жрицами.
- Эрна!
Этого еще не хватало! Принцесса вместе с Франческой.
Но Ульвунге сделала свой выбор, и теперь ее не
остановить.
- Оставьте меня. Я вернулась к себе прежней. Ваша вера – не моя. Но я обещаю,
что никогда не пойду против вас.
- Эрна… если ты уйдешь… значит, ты такая же, как все… значит, ты тоже предаешь
меня…
На глазах принцессы слезы. Когда-то раньше Ульвунге стало бы жаль ее – но теперь жалость покинула ее
сердце. Ее голос тверд:
- Пусть ваш Отец Света хранит вас. Я видела от вас только добро. Но наши пути
разошлись.
- Я верила тебе, Эрна… - говорит принцесса, но Ульвунге
уже не слушает ее. Что за разговоры о предательстве! Ульвунге
свободна, она не подданная Вельтуи
и не принадлежит к вере принцессы. Если та надеялась, что Эрна будет служить ей
вечно – она ошибалась. Клан Белого Волка не служит никому, кроме богов.
Боль. Тело внезапно перестает слушаться, и Ульвунге
без стона оседает на пол. Проклятье, ведь она видела, как от едва уловимого
жеста Франчески упала одна из жриц…
Но оружия, чтобы защититься, нет, а силы уходят с каждой секундой. Будь
проклята эта Вельтуя… Там
лишь на словах осуждают убийство безоружного… Меркнущим сознанием Ульвунге понимает: это конец.
Что ж, она совершила
достаточно, чтобы стать воином Богини. Еще есть силы улыбнуться. И в
наплывающем мраке Эрна Ульвунге различает ледяной
чертог Белого Волка, озаренный лунным светом. Боги приняли ее.
- Здравствуй, отец. Должно быть, ты долго ждал меня.
|
